Медицина в Днепровском СИЗО. Взгляд из тюремной камеры

Год назад мы рассказывали о местах, где содержат обвиняемых. Называются они СИЗО, следственный изолятор, и условия содержания там хуже, чем в колонии. Тогда о жизни в СИЗО Днепра мы говорили с Виктором Сукачевым, которого недавно Индустриальный суд Днепра признал виновным в совершении терактов, произошедших в Днепре в 2012 году. Сегодня мы расскажем о том, как тюремная медицина может поставить на грань жизни и смерти.

Каратели или врачи?

Уже больше восьми месяцев в СИЗО на ул. Надежды Алексеенко, 80 содержится двадцатилетняя  Анна Солопова. Вот что она рассказала:

«У меня от рождения ВИЧ инфекция, передалось от родителей, и имеются хронические заболевания. Суд надо мной проходил в Красногвардейском суде, и судья дал мне 4 года лишения свободы по статье 186. Дернула цепочку у человека. Прокурор говорил, что будет запрашивать срок условно. Но вышло иначе. Судья не применил ко мне ни амнистию, ни освободил от наказания по 84 статье уголовного кодекса (освобождение от наказания по болезни – ред.) То есть нарушили уголовный кодекс, нарушили мои права. Даже не применили ко мне 69 статью (наличие нескольких обстоятельств, смягчающих наказание – ред.) Хотя я ранее никогда не была судима, никогда в полицию не попадала, никогда не привлекалась к ответственности за какие-то проступки. Сейчас я нахожусь в СИЗО на Чичерина. (ул. Надежды Алексеенко). Здесь меня содержат уже 8 месяцев.

Полгода назад, здесь, на Чичерина, у меня выявили болезнь, но они неправильно поставили диагноз. Поставили диагноз туберкулез лимфоузлов. Но потом оказалось, что у меня рак лимфоузлов – лимфома Ходжкина и ВИЧ перешел в четвертую стадию - СПИД. Этот диагноз поставили только 11 февраля этого года. До этого лечили от туберкулеза.

Мне никакую специальную медицинскую помощь, согласно диагнозу не дают. Только две недели назад начали давать препараты антиретровирусной терапии. (для справки: Антиретровирусная терапия — это метод лечения ВИЧ-инфекции, при котором пациент принимает лекарства, которые замедляют развития вируса. Благодаря такому лечению большинство ВИЧ-инфицированных могут жить обычной жизнью, а продолжительность жизни может составлять до 70 лет).

До этого, 19 лет подряд я принимала антиретровирусные препараты. Как только попала в места лишения свободы, мне перестали их выдавать. Сказали, что у меня в теле недостаточно клеток вируса, чтобы давать лекарства. И сейчас мне требуется химиотерапия потому что это злокачественный рак. Им просто пришлось мне дать препараты потому что мой организм просто не может бороться с какими-то болезнями. Без лекарств, без химиотерапии... даже думать об этом страшно…(слезы)

Я пишу жалобы в Киев, в Генеральную прокуратуру, в нашу областную, к уполномоченному по правам человека, но пока никто никак не реагирует. Написала сейчас жалобу в апелляционный суд. Писала жалобы на начальника СИЗО, на начальника медсанчасти, но бесполезно.

«Вы зэки! И этим все сказано!»

Сегодня (3 марта – ред.) когда меня пытались вывезти на консилиум из 12 врачей из двух клиник, то начальник медсанчасти долго не давала на это разрешение. И она никак это не обосновывала – просто «нет и все». Потом через скандал все же вывезли. Могут ли ко мне пустить врачей сюда...? Наверное, нет. Меня только раз вывозили в больницы - на проспект Свободы и на Космическую – только так может быть осмотр. Но поверьте, тут даже если ты будешь умирать, тебе никто не поможет. Я недавно лежала с температурой 39 градусов, ко мне даже никто не пришел. И я не единственный такой человек. Нам говорят «если надо медицинская помощь, то нужна определенная сумма и получите». Но я сирота, у меня нет никаких родных. Есть только тетя, но она была опекуном до 18 лет. И где брать деньги?

В СИЗО время от времени приходят представители Красного Креста, но сюда к нам их никто не приводил. Питания здесь тоже как такового нет. Так как у меня инвалидность, то мне должны выдавать диетическое питание. Но ту еду что дают, я бы даже собаке не дала. Условия жизни… Есть душ, но нас к нему не выводят – говорят, что он сломался. В камерах холодно ужасно. Чтобы вы понимали - даже окна открываются порывом ветра. Окна деревянные, есть щели, дует со всех сторон. Батареи вообще не греют. Приезжала к нам недавно областная прокуратура, зашли в камеру, спросили – «есть ли у вас жалобы, претензии?». Я сказала, что есть жалобы на работу медсанчасти. После этого администрация начала давить. Пришли работники СИЗО, полиция, начали выворачивать камеру, забирали личные вещи, даже кипятильники, забрали еду, которую родные передают. Вот рядом со мной сидит девушка с сахарным диабетом, у нее были продукты чисто для нее, ну вы понимаете, что при такой болезни должно быть соответствующее питание. Ее продукты тоже забрали. Нам говорят: «Вы зэки и никому не нужны. Вас тут за людей не считают. Мы вас сюда не приводили. Вы зэки и этим все сказано!».

Единственные, наверное, кто помогает, это юристы, сидящие здесь и есть харьковские правозащитники, которые готовят иск в Европейский суд по правам человека. А что еще делать? 4 года с такой болезнью я ни здесь ни в тюрьме не выживу. В СИЗО мне заявили, что денег у них на лечение онкоболезней нет. Больницы наши не предоставляют бесплатную химиотерапию. А чтобы ее сделать, надо меня вывезти в онкоцентр. Но вывозить меня не разрешают»

За комментариями по ситуации, что сложилась с Анной Солоповой, мы обратились с запросом к начальнику Юго-Восточного межрегионального управления по вопросам исполнения уголовных наказаний и пробации Министерства юстиции Константину Неверову. Однако по прошествии 14 дней мы так и не получили никакого ответа.

Нам остается надеяться, что после нашей публикации правоохранительные органы, правозащитники и омбудсмены обратят внимание на ситуацию в СИЗО Днепра на ул. Надежды Алексеенко, 80. И ситуация Анны не останется без внимания.

А судьям и прокурорам хочется напомнить, что 5 февраля 2015 года Верховная Рада Украины приняла закон «О пробации». И согласно этому закону, пробация - это альтернативный (без лишения свободы) вид наказания, который предусматривает контроль за осужденными и обвиняемыми, их социальную реабилитацию с целью предупреждения совершения новых правонарушений.

Пробация назначается лицам, совершившим правонарушение, которое не относится к тяжким преступлениям. Предусматривает направление осужденного под надзор работника службы пробации, проведение с ним социально-воспитательной работы. Осужденным создается индивидуальный план, с ними работают психологи, врачи, их привлекают к общественным работам, социально-полезной деятельности, содействуют их трудоустройству и обучению.

В Европе метод пробации позволяет успешно избежать появления рецидивистов – особенно среди тех, кто впервые совершил преступление небольшой степени тяжести. А у нас отправляют в тюрьму совершившего небольшой проступок. Возможно, выполнение закона «О пробации» хоть немного, но улучшило бы криминогенную ситуацию в стране.

Егор Мороз